События, происходящие в Сирии и Ираке, снова указывают на процесс перераспределения позиций на дипломатическом поле. И решающим моментом здесь является то, кто будет стоять во главе этого процесса. Хотя борьба за влияние в Ираке между США и Ираном и выходит на первый план, текущее положение дел показывает, что это уже в прошлом. Поэтому невозможно говорить о предполагаемом ранее сформированном статусе-кво.
В этом контексте последние события в Басре говорят о новом кризисе борьбы за влияние в Ираке. Иран в этом случае оказался персоной нон-грата. Более того, до американской операции непосредственно в Иране, ему хотят нанести поражение в соседних странах, по так называемому «фронту сопротивления». Похоже, что подобный сценарий будет разыгрываться в Сирии, Йемене и Афганистане в ближайшем будущем.
На самом деле, Иран проигрывает одну за одной ситуации, в которых он считает себя победителем. “Разочарование», которое Иран пережил во время кульминации Сирийской войны — Алеппо, можно считать поворотным моментом, когда он начал проигрывать в сирийской политике.
Нельзя рассматривать возможные поражения Ирана в соседних регионах только как географические потери. Важно то, что это приведет к травматическим последствиям. Поэтому, в случае проигрыша, революционные стражи, а затем и другие составляющие режима станут мишенями, и в стране начнется глубокий конфликт.
Разумеется, что очередная конфронтация между общественностью и правительством может привести непосредственно к смене режима в стране. Такое развитие событий в свою очередь означает, что все страны, не согласные с режимом, и в первую очередь американо-израильский тандем, добьются своих целей изменив ситуацию в Иране, используя политические методы.
«Неуместные тревоги» – «смертельные ошибки»…
В последнее время события, происходящие во внешней политике Ирана, и, в особенности, скачки по отношению к Турции, свидетельствуют о том, что эти переживания нашли сильный отклик в основах режима. Это серьезный удар по доверию, которое пытались восстановить с 2016 года до сегодняшнего дня между собой страны. Проблемы и страхи режима приводят к «неверно адресованным реакциям». Если же эта реакция сознательная, то это означает, что существует традиционный «анти-турецкий рефлекс», а это еще больше усложняет дело.
По всей видимости, в основе настойчивости Ирана в Идлибском вопросе на Тегеранском саммите присутствует страх поражения. И в этот момент Иран рассматривает Идлиб как «психологический переломный момент», или своего рода «адрес реванша». Таким образом, Иран хочет компенсировать потерю имиджа в Алеппо, а также хочет создать препятствия для возможного перехода контроля Алеппо другой стране.
На третьем этапе саммита Астанинского процесса в Тегеране Иран получил поддержку России против перемирия в Идлибе в обмен на заранее данные уступки, что в свою очередь выглядит логично. Если детальнее…
Под тем, что Иран в значительной степени достиг желаемого результата на саммите в Тегеране, лежит два основных компромисса, на которые он пошел с Россией: первый находится в Каспийском регионе, второй – на юге Сирии. Со второй половины 1990-х годов Иран, который не отступал от своей позиции равного разделения Каспия, пошел на компромисс, и положительно отреагировал на желание Америки и Израиля отступить с юга Сирии, где на первый взгляд Россия играла ключевую роль. Это не может ускользнуть от внимания Анкары.
Иран толкает Турцию на Запад?
Развитие событий в Сирии и Ираке требует более глубокого сотрудничества двух стран; однако в действительности все иначе. Ради кратковременного выигрыша перечеркиваются долгосрочные выгоды. Срок годности выгод, полученных от кризисов Катара-Саудовской Аравии и Референдума 24 ноября быстро истекает.
Демонстрация того, что Иран выбрал в качестве стратегического партнера Россию и следует посредством ее своим интересам, вынуждает Турцию проводить более взвешенную внешнюю политику. В конце концов, у нее есть Османский опыт.
В связи с этим, Анкара с одной стороны пытается сохранить «дух 27 июня» с Россией, а с другой стороны стремится не допустить нового «кризиса 24 ноября» в Сирии. Поскольку Анкара знает, что отныне источником этого кризиса не будет только США/НАТО. Смена восприятия должна учитываться соответствующими странами.
На ум приходит очень откровенный вопрос: «Такими действиями Иран пытается систематически отдалить Турцию от России либо нанести удар по турецко-российскому сотрудничеству?» Если это так, то разве этот поступок не играет на руку США/Израилю?
Кто играет против Турции, проиграет не только «Большую игру»!
Тем временем, напомним еще раз, что курс гражданской войны в Сирии изменился благодаря совместным действиям Турции и России, а не ирано-российскому тандему. Ситуация в Ираке и Катаре была предотвращена благодаря маневрам Турции.
Эти аспекты лежат в основе проблем Турции с США и новым санкционным режимом. К ним добавился и Иран. (На самом деле, эта история может быть связана еще с 2003 годом, т.н. “кризисом меморандума 1 марта” в турецко-американских отношениях. Причиной этого кризиса был не только Ирак.)
Если бы Турция действовала вместе с США в контексте Ирана, то сегодня появилась бы совсем другая картина. Уверен, Тегеран знает об этом.
В завершении стоит отметить, что политика Ирана (в частности, в Сирии) также бьет по позиции Турции против Запада, прежде всего США. Достаточно посмотреть на изменение отношения, которое в последнее время стало ощущаться во внешней политике Турции.
