В современных международных отношениях безопасность все больше смещается от материальных возможностей в область дискурсивных конструкций. Концепция «секьюритизации», теоретически обоснованная Копенгагенской школой, означает процесс, при котором какой-либо вопрос представляется как экзистенциальная угроза, выходящая за рамки обычной политики, где таким образом оправдываются чрезвычайные меры. В центре этого процесса находится не столько объективная реальность, сколько успешно построенная, введенная в оборот и в конечном итоге признанная риторика угрозы.Систематическая риторика Израиля в отношении Турции в последнее время является конкретным и стратегическим проявлением теории, которое следует рассматривать именно в этом контексте. Поскольку эта риторика указывает не столько на прямой военный конфликт, сколько на глубокую операцию по управлению восприятием и психополитическому формированию образа Турции как «непредсказуемого», «ревизионистского» и «дестабилизирующего» игрока. Основная логика функционирования данной стратегии основана не столько на фактических возможностях и конкретных действиях Турции, сколько на спекулятивной политике страха, построенной на приписываемых ей потенциальных намерениях и гипотетическом поведении. Можно наблюдать конкретные примеры этой рамки: Например, действия Турции по отстаиванию своих прав в Восточном Средиземноморье представляются не как законные шаги в рамках международного права, а как сознательная «экспансия» и «провокация», также аналогичным образом прогресс в оборонной промышленности и успехи в области технологий БПЛА формулируются как «проекция дестабилизирующей силы» и отражаются как заявление о намерениях, а не как увеличение потенциала.
За этой риторической операцией стоят взаимосвязанные и многоуровневые стратегические цели. Первая цель- изменение характера естественной региональной конкуренции между Турцией и Израилем. В этом контексте соперничество пытаются превратить из законной борьбы двух независимых держав в «самооборону» против «угрозы, не признающей правил. Таким образом, Израиль легитимирует альянсы в области энергетики и безопасности, которые он заключил с Грецией и Южным Кипром в Восточном Средиземноморье, как результат своего долга “поддерживать региональную стабильность» и пытается позиционировать эти шаги как требование оборонительной политики перед международным сообществом. Второй и критической целью является дипломатическая изоляция. Положение Турции в НАТО и ее отношения с Западом постоянно подвергаются подрыву через нарратив о «ненадежном союзнике» и «проблемном игроке». В этом контексте аналитические центры и лоббистские сети, связанные с Израилем, систематически стремятся повлиять на механизмы принятия решений в Вашингтоне и Брюсселе, используя такие вопросы, как покупка Турцией С-400 или ее политика в отношении Сирии, в качестве доказательства поведения, несовместимого с интересами безопасности Запада. Конечной целью этой риторической деятельности является усиление санкционного давления на Турцию и постепенное сужение стратегического маневра Анкары в рамках альянсных систем.
В-третьих, этот дискурс служит инструментом консолидации внутренней политики. В периоды углубления политических кризисов или обострения социальных противоречий в Израиле акцент на «существенной угрозе со стороны Турции» в СМИ и официальной риторике вытесняет на задний план внутренние политические противоречия и создает фокус для призыва к национальному единству. Четвертая цель- сохранить психологическое равновесие. Успехи Турции в области военных технологий, особенно в сфере беспилотных летательных аппаратов, пошатнули традиционное представление о качественном превосходстве Израиля. Основной посыл «Опасны не возможности Турции, а ее намерения» направлен на то, чтобы устранить психологический шок, вызванный изменением технологического баланса, и укрепить впечатление, что настоящая опасность заключается в «дестабилизирующих намерениях» Турции.
Наконец, риторика секьюритизации Израиля в отношении Турции, основанная на восприятии, также преследует цель легитимизации своих собственных нарушений международного права, не привлекая к ним внимания. Другими словами, Израиль пытается завуалировать и релятивизировать свои действия, такие как незаконная политика поселений на Западном берегу или жесткая блокада Газы. В этом контексте представление регионального поведения Турции как «экспансионистской» и «дестабилизирующей» является риторическим средством сравнения, используемым для того, чтобы показать аналогичную политику Израиля более «легитимной» или «разумной». Эта стратегия в литературе международных отношений определяется как классическая тактика «отвлечения внимания» и «установления морального равновесия». Таким образом, включение операций Турции в повестку дня, когда Израиль подвергается критике на международных форумах, отвлекает критику от основной темы, сводя дискуссию к дилемме, в которой обе стороны “несовершенны». Таким образом, узаконивая свою политику, Израиль стремится получить стратегическое риторическое преимущество, отвлекая внимание и релятивизируя критику.
Инструменты, используемые для достижения этих целей, настолько разнообразны и скоординированы, что их невозможно свести к одному каналу. В дополнение к официальным дипломатическим заявлениям и заявлениям представителей бюрократии в сфере безопасности, важную роль в формировании этой риторической рамки играют также отчеты аналитических центров, представленные в академическом формате. Например, в отчете Израильского «Institute for National Security Studies», озаглавленном «Тurkey Is Not Iran, but It Is a Threat», Турция описывается как участник, который увеличивает свое военное присутствие в Сирии и Восточном Средиземноморье, использует жесткую риторику и несет в себе потенциал трения в региональных уравнениях, что указывает на то, что влияние Анкары является серьезной проблемой безопасности для Израиля.[i] Аналогичным образом, в отчете, опубликованном 16 сентября 2020 года израильским «Jerusalem Institute for Strategy and Security», в котором Турция определяется как «самое большое препятствие для Израиля (и его соседей) в XXI веке», представляет внешнеполитические ориентации Анкары как фактор, подрывающий региональную стабильность, и связывает создание Турцией военных баз и, в частности, ее деятельность в таких регионах, как Ирак, Сирия и Ливия, с образом «дестабилизирующего» игрока.[ii] Кроме того, такие влиятельные англоязычные СМИ, как «The Jerusalem Post» и «Times of Israel», регулярно публикуют критические высказывания в адрес Турции, донося эти аналитические материалы до международной аудитории. Сильные лоббистские механизмы в США и сети партнерств, созданные с региональными конкурентами (например, сотрудничество с Грецией и Южный Кипр), способствуют воспроизведению этих заявлений в повестку дня дипломатии и безопасности. Эта многоканальная структура не только усиливает устойчивость определенного нарратива, но и ускоряет его распространение, связывая Турцию с угрозой в глазах международной общественности.
В появлении этой стратегии важную роль сыграли изменения в восприятии безопасности и угроз на Западе. Поскольку региональная политика Турции и ее глобальное влияние приобрели настолько сложный характер, что их невозможно объяснить только в рамках исламофобии. Исламофобия, долгое время функционировавшая на Западе, утратила свою объяснительную силу из-за чрезмерного использования и застоя ценностей и норм на Западе. Эта ситуация также делает невозможным понимание гуманитарной дипломатии Турции в Сомали или экономических инвестиций на Балканах исключительно в рамках религиозной концепции. Следовательно, существующая пустота порождает потребность в создании нового «другого», и именно эту потребность пытаются восполнить с помощью нарратива, который можно назвать «туркофобией». Этот новый дискурс основан на анахроничном переносе османского прошлого в текущую политику («Неоосманизм»), демонстрации способности Турции принимать независимые и автономные решения как синонима “неконтролируемости» и ассоциации каждого военного или дипломатического шага с историческим «рефлексом распространени. Например, рутинное плавание турецкого флота в международных водах, представленное в СМИ в символических рамках, таких как «призрак османского флота», может напрямую апеллировать к историческим страхам и подсознательным представлениям. В этом контексте «туркофобия» функционирует не только как порождение страха” но и как стратегический дискурсивный инструмент, направленный на ограничение региональной автономии и возможностей Турции.
Однако существуют также важные структурные факторы, которые ограничивают шансы на долгосрочный успех этой обширной операции восприятия. Израильская риторика в отношении Турции — это не просто демонстрация силы или враждебности, а отражение неопределенности и озабоченности по поводу потери контроля над способностью Турции действовать с предсказуемой рациональностью и стратегической автономией. Например, посредническая роль Турции в российско-украинской войне, ее склонность постоянно поддерживать дипломатические каналы открытыми и ее доказанное сдерживающее влияние на местах затрудняют клеймение Анкары как ”иррационального“ или ”вышедшего из-под контроля» участника. Аналогичным образом, мирные и гуманитарные инициативы Турции на Ближнем Востоке, проекты развития в Африке и энергетическая дипломатия в Восточном Средиземноморье не только учитывают ее собственные региональные интересы, но и демонстрируют способность к прагматичному сотрудничеству с международными игроками и управлению кризисными ситуациями. Такие конкретные примеры показывают, что действия Турции зачастую являются рациональными и предсказуемыми, что ослабляет основанные на восприятии нарративы об угрозах. Более того, все более многополярный характер международной системы делает практически невозможным для любого субъекта навязать свое собственное восприятие угрозы в качестве универсальной парадигмы безопасности. В такой среде, где отношения интересов чрезвычайно изменчивы и прагматичны, дискурс “туркофобии” превращается в ограниченный инструмент пропаганды, который находит отклик только в определенных стратегических кругах. Например, в некоторых европейских аналитических отчетах по вопросам безопасности и в отчетах израильских аналитических центров Турция хоть и обвиняется в подрыве региональной стабильности, в тех же отчетах признаются дипломатические инициативы Анкары и ее способность управлять кризисными ситуациями. Следовательно, этот дискурс далек от создания гегемонистского дискурса безопасности в глобальном масштабе. В этом контексте «туркофобия» — это не что иное, как инструмент восприятия, который легитимизирует определенное стратегическое опасение и укрепляется в определенных кругах.
В результате, усилия Израиля по секьюритизации на основе восприятия по отношению к Турции, представляют собой сложную стратегию, конечной целью которой является превращение Турции из «силы» в «проблему» и ограничение ее растущего стратегического влияния на уровне дискурса. Эта стратегия не ограничивается только дипломатическими заявлениями или сообщениями в СМИ, но одновременно реализуется через академические отчеты, аналитические исследования и сети международного сотрудничества. Вместе с тем, эти нарративы, основанные на слабой эмпирической базе, выборочном историческом анализе и спекулятивных интерпретациях, имеют весьма ограниченный потенциал для достижения гегемонистского признания в современной международной политике, где определяющую роль играют конфликты интересов, прагматические расчеты и многополярная система. В этом контексте данный риторический ход в значительной степени отражает глубокую обеспокоенность Израиля меняющимся балансом сил в регионе и стремление сохранить свое положение, стратегические преимущества и легитимность своей политики в условиях новой геополитической реальности. Таким образом, политика Израиля, направленная на изоляцию Турции, направлена не только на формирование восприятия в области дипломатии и безопасности, но и на ограничение регионального влияния и сетей сотрудничества Турции, а также на ослабление стратегической автономии Анкары в глазах глобальных игроков.
[i] “Turkey Is Not Iran, but It Is a Threat”, İNSS, https://www.inss.org.il/publication/turkish-threat/, (Дата Доступа: 18.12.2025).
[ii] “Turkey as a Major Challenge for Israel (and its Neighbors) in the 21st Century”, JİSS, https://jiss. org.il/en/inbar-lerman-yanarocak-turkey-as-a-major-challenge-for-israel-and-its-neighbors/, (Дата Доступа: 18.12.2025).
